К 70-летию Победы!

Из воспоминаний героя социалистического труда, капитана дальнего плавания, начальника судоводительского факультета ЛВИМУ имени адмирала С. О. Макарова (1958-1960 г.г.) Щетининой Анны Ивановны.

ГЕРОЙ ИЛИ…?

В одном из рейсов на пути из Владивостока в США потребовалось зайти в Петропавловск и завезти небольшую партию важного груза. Прибыв на внешнийрейд порта, мы получили распоряжение заходить в ковш швартоваться к стоявшему у причала пароходу «Карл Маркс» и через него передать на причал груз.

Пароход "Родина" был в балласте. Ветер дул с северо-востока с силой не менее восьми баллов. При таких обстоятельствах швартовка не могла быть лёгкой.

Уже после съемки с якоря, за время следования вдоль косы в Ковш, заметили, что одно из стоявших кормой к восточному берегу ковша судов двигается, намереваясь, по всей видимости, выходить из ковша. Как же так? Неужели порт мoг дать распоряжение обоим судам одновременно? Или встречное судно стало выходить с задержкой? Нам повернуть уже нельзя без риска быть выжатыми на отмель мыcа Сигнального, а разойтись двум судам у входа в ковш негде. Судно, оказавшееся лесовозом «Пинегой», продолжает двигаться вперед. Начинаю беспокоиться. Говорю третьему помощнику, за тем чтобы дал ряд коротких свистков, сама слежу за тем, чтобы наше судно шло как можно ближе к косе, иначе на повороте в ковш нас выжмет штормовым ветром на подветренный для нас перешеек между сопками Сигнальной и Никольской. Тут же, между делом, возмущаюсь, что у этого перешейка сделали причал для катеров: не нашли другого места! Замечаю, что "Пинега" останавливается. Значит, или еще не успела отдать кормовые швартовы или успела закрепиться за одного из своих соседей. Мысленно благодарю капитана. Впрочем, он сам себя тоже избавил от многих неприятностей. Но "Пинега" все же успела значительно продвинуться вперед и почти перекрыла нам путь. Это тем более плохо, что она остановилась на полпути между косой и пирсом. А где же разворачиваться носом на выход? Наша "Родина" уже обогнула косу и входит в ковш. Ветер свистит в снастях. Чтобы не сносило под ветер, приходиться держать руль полборта вправо. Bсe равно несет. Выход из создавшегося положения один: увеличить ход до среднего и проскочить "Пинегу". А потом? А потом, как у нас всегда говорится, будем действовать по обстоятельствам. Во всяком случае, уже ясно, что швартоваться придется левым бортом, без разворота носом на выход. Командую третьему помощнику, находившемуся со мной на мостике:

- Средний вперед!

Старшему помощнику на бак:

- На отдаче правого якоря стоять! В ответ стартом поднимает руку. Понял. Проскакиваем «Пинегу» на среднем ходу. Не упускаем случая обменяться с ее капитаном выразительными жестами.

- Как же так получилось? – я, вопросительно.

- Сам не знаю, - разводит он руками.

- Спасибо, что задержались, - я, поднимая сжатые руки над головой.

- Дуйте дальше! - он, помахивая рукой.

Еще «Пинега» не пройдена, но, помня о том, что турбина задний ход дает не сразу, командую:

- Полный назад! Отдать правый якорь! Травить канат!

Якорь летит в воду, увлекая за собой грохочущую цепь. Судно со значительной скоростью продолжает идти вперед. Расстояние до стоявшего у причала парохода«Карт Маркс» быстро уменьшается. Ветер слишком сильный и дует сейчас в правую скулу. «Родина» идет не вправо, а вперед, нацеливаясь форштевнем прямо на мостик парохода. Но мы же его потопим: он в полном грузу. Что же ещесделать? А машина? Почему не дает заднего хода машина? Мне кажется, что с момента команды по машинному телеграфу прошло бесконечно много времени.

Наконец заработала машина. Судно, грохоча вытравливаемой цепью и сотрясаясьот работы винта, продолжает надвигаться на пароход «Карл Маркс». Видно, как снего грузчики начинают выскакивать на причал. На ботдеке его появляется капитан Николай Николаевич Харин. Он без шапки. Весь вид его говорит: что жевы делаете?

- Задержать канат!

Наше судно, которое к тому времени почти вплотную подошло к борту парохода «Карл Маркс», резко пошло вправо. Имея еще значительную инерцию и вытягивая слабину каната, прошло некоторое расстояние вперед, затем всем левым бортом со значительной силой прижалось к правому борту парохода «Карл Маркс» и остановилось как вкопанное. Мне ничего не оставалось делать, кроме того, как отдать последние распоряжения:

- Подать носовой! Стоп машина! Подать кормовой! Так стоять будем.

С берега меня приветствовал мой старинный приятель – начальник грузового отдела порта.

- Привет, Анна Ивановна! С благополучным приходом! Узнаю ваш почерк. А вы видели, как наши грузчики скакали на причал? Они не понимают морского шика.Ха-ха-ха!

Но мне было не до смеха. Я медленно осваивалась с мыслью о благополучном исходе этой рискованной операции. А третий помощник носился по мостику, выполняя все необходимые по окончании швартовки обязанности, и, захлебываясь от переполнявших его чувств, приговаривал:

- Вот так швартовка! Здорово! Раз, два и готово!

Меня необыкновенно раздражал этот неуместный восторг, но третий был так доволен и искренен, что у меня просто язык не поворачивался сказать ему, что вышло совсем не так, как хотелось, и мы чуть было «не наломали дров...»

В каюту я спустилась на слегка дрожавших ногах и тут только почувствовала, что все действительно окончилось благополучно. Вытянувшись в кресле, я в полной мере отдыхала. А тут пришел старпом и заговорил некстати:

- Поздравляю вас с блестящей швартовкой, Анна Ивановна! Лихо! Я как-то слышал кое-что... Но, знаете ли, я все же так рисковать не стал бы...

Я вскочила, как на пружине. Как? И это старпом?!

- Ах, вот как! Вы бы значит, не стали рисковать? Неужели вы ничего не поняли? Неужели вы не поняли, что нам ничего другого не оставалось делать? Неужели вы не поняли, что мы были на волосок от катастрофы? Что мы чуть не разрезали этого угольщика? Что могли погибнуть люди? Да вы что, соображаете? – тут я повертела пальцами у своего виска. – Или вы вот, - тут я постучала костяшками пальцев по переборке. – Я понимаю еще этого зеленого мальчишку, там, на мостике, с которого еще многого не возьмешь, но вы же – старпом!

Мой бедный стартом прижался к двери и растерянно бормотал:

- А я думал, я думал... так и надо. Вы на мостике стояли спокойно...

Я поняла, что хватила через край. Если по существу я была права, то уж манера доведения до сознания старпома сути всего происшедшего не выдерживала никакой критики.

Я извинилась перед старпомом за грубость, но все же просила его "не заикаться нигде об этой швартовке". И мы в мире идем обедать.

В кают-компании второй механик Иван Степанович Попов, мой старый приятельи соплаватель, встретил меня комплиментами. Ага! Значит, механики уже поделились своими впечатлениями. Здесь, конечно, главным было то, что "от якорной стоянки до отбоя только три реверса"...

Так я и попала в герои, а на самом деле я напоминала того "спасателя на водах", которого столкнули с берега...

Это был последний мой рейс на "Родине". По приходе в Сиэтл я получила распоряжение выехать в Лос-Анджелес для приемки на сей раз уже действительно нового судна. Это было одно из первых судов типа "Либерти".